Сразу оговорюсь — я человек верующий. И, рискуя стать мишенью снобистских выпадов, признаюсь — православный. Как это произошло сказать трудно. В семье какой-либо агитации не велось, но иконы у бабушки были. Точно помню, что в 5 лет я был атеистом. Очень живо помню как рисовал деду Мише мелом круги на земле и со снисходительным превосходством образованного человека объяснял: «Это Земля, это Луна. А где твой Бог?» Дед не отвечал. Т.е. не занимал никакой позиции в споре. Видимо это провоцировало меня, как критически мыслящего товарища, к самостоятельному поиску контраргументов. Естественно в целях полного и окончательного разгрома любого потенциального оппонента. Оппонентов, собственно, не было. Наоборот, была установка школы, телевидения,  партии и правительства, что Бога нет.

Не знаю, что тут сыграло свою роль, возможно подростковый дух бунтарства, но точно помню, что в 9-м классе я уже твердо верил. Это была моя тайна. Не то чтобы что-то постыдное, но личное. Что не хочется показывать другим. Даже сейчас, когда свобода нравов достигла значительных успехов и «разрешили верить», мне неловко молиться на людях. Видимо, еще не настолько я их люблю, или во всяком случае не настолько доверяю.

Так вот вера. Меня всегда интересовал вопрос соотношения веры и  знания. И многие годы интерес был профессиональным в связи с практической разработкой систем искусственного интеллекта. Постепенно происходило накопление опыта разработки, обобщение и, естественно, перенос в мировоззрение. Я здесь говорю не о вере в Бога, а о вере, как о принятии за истину чего-либо, что не может быть доказано. Не может быть доказано из-за недостаточности исходных данных, из-за ограничений выбранной логической системы, из-за ограничений вычислительных ресурсов или времени в реалтайм системах.

Собственно, началось все немного раньше. С замечательной книги Д.Пойа. Математика и правдоподобные рассуждения. Боюсь, что вообще дискутировать о месте веры плодотворно можно только с людьми основательно знакомыми с этой важной для современного думающего человека книгой. Для ее чтения вполне достаточно было 8 классов средней школы и любви к разумным рассуждениям. Кроме массы полезных выводов, касающихся школьных наук и доказательных построений, чтение книги привело к четкому разграничению того, что мы знаем, и того, что мы принимаем на веру в силу ограничений (или возможностей?) принятого метода познания мира.

Во время своих начальных шагов в разработке прикладных программных систем ИИ я и не думал использовать эти знания. Я просто комбинировал готовые рецепты, придумывал свои и больше кодил, чем думал. Только через годы я в плотную познакомился с модальными логиками. В т.ч. логиками, позволяющими корректно оперировать и строить заключения с такими предикатами как «I_think(s)» и «I_belive(s)». Еще через годы пришлось вплотную изучать (и даже что-то разрабатывать) некоторые прикладные аспекты прагматики. Даже в классическом языковом понимании, прагматика выделяет части утверждения, которые показывают, как утверждение зависит от «говорящего», как говорящий относится к высказываемому.  Но в практике ИИ постоянно сталкиваешься с тем, что прагматика присутствует даже в не модальных высказываниях. Собственно вся начальная практика инженерии знаний была посвящена преодолению модальности. Т.е. «борьбе с верой» эксперта.

Оказалось, что большинство не модальных, безусловных знаний, которыми мы оперируем, относятся к формальным системам. Наличие не модальных знаний (на бытовом и естественнонаучном уровне) зависит от проработанности системы предметной онтологии.  Множество фактов, бытовых высказываний, научных законов могут быть однозначно поняты различными людьми только при условии выработки одинаковых представлений о терминах (онтологии) и принятии общих допущений (аксиомы и правила построения логических выводов). И это мы еще не касались принципиальных ограничений формальных систем, не говорили о теореме Гёделя о неполноте, об ограничениях интуитивного построения теории множеств и т.п. К чему это я веду? К тому, что нужно быть скромнее и осторожнее. Мы можем говорить только о рациональности и применимости тех или иных  наших знаний о мире, но не о их абсолютной безусловной истинности. Во всяком случае концепция «рационального поведения», «рациональных агентов» в области ИИ становится базовой, как более продуктивная. Другими словами, концепции прагматики (как субъективности), модальности (в т.ч. веры) являются принципиально неизбежной частью нашего мировоззрения, научного познания, здравого смысла и поведения.

Один из ценимых мною ученых — Рене Декарт — поставил сомнение в основу своего метода научного познания. Декарт советовал отличать принимаемые на веру положения от выводов, сделанных из этих посылок. Единственной неоспоримой посылкой он признавал наличие сомнения. В философском плане это трудно опровергнуть. А в бытовом? Два яблока + два яблока будет четыре? Конечно. Мы это знаем и пользуемся этим. Однако, следует понимать, что за этой «прикладной» арифметикой стоит в качестве обоснования арифметика формальная, «недостатки» которой математики понимают, но это не мешает ею пользоваться. И наоборот, есть сколько угодно примеров, когда для обоснования очевидных и полезных выводов приходится смириться с весьма странными посылками. Расхожий пример. Для обоснования привычной и интуитивно-понятной теории множеств приходится (по ZFC) смириться с аксиомой выбора, которую многие математики считают очевидной, но многие считают парадоксальной. Действительно, придется согласиться с парадоксом Банаха-Тарского: шар можно разбить на части из которых составляется два точно таких же шара. Да, основания математики и метаматематика  очень интересная иллюстрация к слову «очевидно».

Следуя за А.П.Чеховым, который считал, что только фельдшер знает лекарство от всех недугов, а доктор всегда сомневается, попробуем сделать такое заявление

Принятие некоторых вещей «на веру» является неизбежным элементом нашего мировоззрения, необходимым для выживания и построения рационального поведения.

Какое все это имеет отношение к вере в Бога с которой я начал статью? Самое прямое. Я не буду сейчас провоцировать читателя демонстрацией неявного применения концепции Бога в современных научных теориях и технологиях программирования. В плане обсуждения отношения к религии, моя задача значительно скромнее. Сказанным выше, я хочу всего лишь обосновать следующее простое утверждение:

Верят все: Религиозные люди верят,  что Бог есть. Атеисты верят, что Бога нет. Агностики верят, что они хитрее двух остальных категорий.

Т.е. с точки зрения «критики бытового материализма» отмечу, что никаких объективных причин для снобизма у атеистов нет. Их позиция отнюдь не укрепляется какими-либо научными законами или логическими построениями. Агностики, по сути мало чем отличаются от атеистов, поскольку никаких «бонусов» религиозности они не приобретают, а только меняют одну из неявных аксиом. Естественно, у воинствующих представителей бытового атеизма в такой ситуации возникает необходимость в применении PR техник. Одним из проявлений которых является порождение остроумных броских фраз и лозунгов антирелигиозного толка. Конечно же они не являются аргументами в осмысленном споре. Но они такие остроумные и такие броские, в них так приятно верить…

Желающие познакомиться с точкой зрения, прямо противоположной моей, могут сделать это, например, здесь. Предваряя возможные вопросы сообщу, что с точкой зрения научного атеизма я знаком и экзамен, в свое время, сдал на «отлично». Изучение обязательного в ВУЗах СССР предмета «Основы научного атеизма», который читал нам широко эрудированный и хорошо известный в Одессе специалист, действительно помогло в моем формировании как православного человека.